Неточные совпадения
Он сидит подле столика, на котором стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке
кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок, черная круглая табакерка,
зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке.
Самгин увидел, что пухлое, почти бесформенное лицо Бердникова вдруг крепко оформилось, стало как будто меньше, угловато, да скулах выступили желваки, заострился нос, подбородок приподнялся вверх, губы плотно сжались, исчезли, а в глазах явился какой-то медно-зеленый блеск. Правая рука его, опущенная через ручку
кресла, густо налилась кровью.
Пока она спала, ей все стены ее двух комнаток чьи-то руки обвешали гирляндами из
зелени и цветов. Она хотела надеть свою простенькую блузу, а наместо ее, на
кресле, подле кровати, нашла утреннее неглиже из кисеи и кружев с розовыми лентами.
Они сами чувствовали это, и все трое, как бы смущенные своим величием, поспешно и скромно опуская глаза, сели на свои резные
кресла за покрытый
зеленым сукном стол, на котором возвышался треугольный инструмент с орлом, стеклянные вазы, в которых бывают в буфетах конфеты, чернильница, перья, и лежала бумага чистая и прекрасная и вновь очиненные карандаши разных размеров.
Когда все вышли на террасу и разместились около круглого маленького столика, на
зеленых садовых
креслах, Привалов, взглянув на длинную нескладную фигуру Половодова, подумал: «Эк его, точно сейчас где-то висел на гвозде».
Цветов пропасть, убранство отличное, сама сидит в таких мудреных
креслах и голову назад завалила на подушки; и родственница прежняя тут сидит, да еще какая-то барышня белобрысая, в
зеленом платье, криворотая, компаньонка должно быть.
Входишь — обычно публики никакой. Сядешь в мягкое
кресло. Ни звука. Только тикают старинные часы.
Зеленые абажуры над красным столом с уложенными в удивительном порядке журналами и газетами, к которым редко прикасаются.
Серый свет зарождающегося утра заглянул из-за спущенных штор в комнату больного, но был еще слишком слаб и робок для того, чтобы сконфузить мигавшую под
зеленым абажуром свечу. Бахарев снова лежал спокойно, а Абрамовна, опершись рукою о
кресло, тихо, усыпляющим тоном, ворчала ему...
Далее, в углублении комнаты, стояли мягкий полукруглый диван и несколько таких же мягких
кресел, обитых
зеленым трипом. Перед диваном стоял небольшой ореховый столик с двумя свечами. К стене, выходившей к спальне Рациборского, примыкала длинная оттоманка, на которой свободно могли улечься два человека, ноги к ногам. У четвертой стены, прямо против дивана и орехового столика, были два шкафа с книгами и между ними опять тяжелая занавеска из
зеленого сукна, ходившая на кольцах по медной проволоке.
За ширмами стояла полуторная кровать игуменьи с прекрасным замшевым матрацем, ночной столик, небольшой шкаф с книгами и два мягкие
кресла; а по другую сторону ширм помещался богатый образник с несколькими лампадами, горевшими перед фамильными образами в дорогих ризах; письменный стол, обитый
зеленым сафьяном с вытисненными по углам золотыми арфами, кушетка, две горки с хрусталем и несколько
кресел.
И она привела Павла в спальную Еспера Иваныча, окна которой были закрыты спущенными
зелеными шторами, так что в комнате царствовал полумрак. На одном
кресле Павел увидел сидящую Мари в парадном платье, приехавшую, как видно, поздравить новорожденного. Она похудела очень и заметно была страшно утомлена. Еспер Иваныч лежал, вытянувшись, вверх лицом на постели; глаза его как-то бессмысленно блуждали по сторонам; самое лицо было налившееся, широкое и еще более покосившееся.
Я очутился в небольшой и не совсем опрятной комнате с бедной, словно наскоро расставленной мебелью. У окна, на
кресле с отломанной ручкой, сидела женщина лет пятидесяти, простоволосая и некрасивая, в
зеленом старом платье и с пестрой гарусной косынкой вокруг шеи. Ее небольшие черные глазки так и впились в меня.
Теперь посредине комнаты был поставлен длинный стол, покрытый
зеленым сукном; кругом стола были расставлены мягкие
кресла, и только одному Родиону Антонычу был предложен простой деревянный стул.
Перед портретом, почти во всю ширину зала вытянулся стол, покрытый
зеленым сукном, направо у стены стояли за решеткой две деревянные скамьи, налево — два ряда малиновых
кресел.
Опрокинула в рот весь стаканчик
зеленого яду, встала и, просвечивая сквозь шафранное розовым, — сделала несколько шагов — остановилась сзади моего
кресла…
А вот на секунду я и это пронизанное радостью
кресло возле кровати — мы одно: и великолепно улыбающаяся старуха у дверей Древнего Дома, и дикие дебри за
Зеленой Стеной, и какие-то серебряные на черном развалины, дремлющие, как старуха, и где-то, невероятно далеко, сейчас хлопнувшая дверь — это все во мне, вместе со мною, слушает удары пульса и несется сквозь блаженную секунду…
Она сидела в низеньком
кресле. На четырехугольном столике перед ней — флакон с чем-то ядовито-зеленым, два крошечных стаканчика на ножках. В углу рта у нее дымилось — в тончайшей бумажной трубочке это древнее курение (как называется — сейчас забыл).
Я встал и поклонился ему, но Ивин, у которого было три звезды на
зеленом фраке, не только не ответил на мой поклон, но почти не взглянул на меня, так что я вдруг почувствовал, что я не человек, а какая-то не стоящая внимания вещь —
кресло или окошко, или ежели человек, то такой, который нисколько не отличается от
кресла или окошка.
Комната Марьи Тимофеевны была вдвое более той, которую занимал капитан, и меблирована такою же топорною мебелью; но стол пред диваном был накрыт цветною нарядною скатертью; на нем горела лампа; по всему полу был разостлан прекрасный ковер; кровать была отделена длинною, во всю комнату,
зеленою занавесью, и, кроме того, у стола находилось одно большое мягкое
кресло, в которое, однако, Марья Тимофеевна не садилась.
Но как ни сдружилась Бельтова с своей отшельнической жизнию, как ни было больно ей оторваться от тихого Белого Поля, — она решилась ехать в Москву. Приехав, Бельтова повезла Володю тотчас к дяде. Старик был очень слаб; она застала его полулежащего в вольтеровских
креслах; ноги были закутаны шалями из козьего пуху; седые и редкие волосы длинными космами падали на халат; на глазах был
зеленый зонтик.
Длинный стол, крытый
зелёным сукном,
кресла с высокими спинками, золото рам, огромный, в рост человека, портрет царя, малиновые стулья для присяжных, большая деревянная скамья за решёткой, — всё было тяжёлое и внушало уважение.
Фома молча поклонился ей, не слушая ни ее ответа Маякину, ни того, что говорил ему отец. Барыня пристально смотрела на него, улыбаясь приветливо. Ее детская фигура, окутанная в какую-то темную ткань, почти сливалась с малиновой материей
кресла, отчего волнистые золотые волосы и бледное лицо точно светились на темном фоне. Сидя там, в углу, под
зелеными листьями, она была похожа и на цветок и на икону.
Звуки эти все слышались ближе и ближе, и, наконец, в противоположной двери показалось высокое железное
кресло с большими колесами, круглые ободы которых были тщательно обмотаны
зеленой суконной покромкой.
Перед камином, в углу, на старом
кресле, обитом
зеленым сафьяном, помещался Бер, одетый в толстые лосиные штаны и желтую стеганую нанковую куртку. У ног его, на шкуре дикой козы, лежал, протянув морду к камину, Рапу.
…Уборная актеров в Пале-Рояле. И так же по-прежнему висит старая
зеленая афиша, и так же у распятия горит лампадка и
зеленый фонарь у Лагранжа. Но за занавесами слышны гул и свистки. В
кресле сидит Мольер, в халате и колпаке, в гриме с карикатурным носом. Мольер возбужден, в странном состоянии, как будто пьян. Возле него — в черных костюмах врачей, но без грима, Лагранж и дю Круази. Валяются карикатурные маски врачей.
Против окна стоял письменный стол, покрытый кипою картинок, бумаг, книг, разных видов чернильниц и модных мелочей, — по одну его сторону стоял высокий трельяж, увитый непроницаемою сеткой
зеленого плюща, по другую
кресла, на которых теперь сидел Жорж…
И, когда он, в ответ на её слова, покорно склонил голову, они ушли с террасы в комнаты, откуда вскоре раздались аккорды рояля и звуки настраиваемой скрипки. Ипполит Сергеевич сидел в удобном
кресле у перил террасы, скрытой от солнца кружевной завесой дикого винограда, всползавшего с земли до крыши по натянутым бечёвкам, и слышал всё, что говорят сестра и Бенковский. Окна гостиной, закрытые только
зеленью цветов, выходили в парк.
(Комната в доме Марьи Дмитревны, матери Владимира;
зеленые обои. Столик и
кресла. У окна Аннушка, старая служанка, шьет что-то. Слышен шум ветра и дождя.)
Сзади
кресла на письменном столе высокая лампа под абажуром из
зелёной бумаги.
Он улыбнулся и вдруг дернул за золотистый шнурок
зеленую занавесь, а за тою занавесью у него сидит в
кресле его жена англичанка и пред свечою на длинных спицах вязанье делает. Она была прекрасная барыня, благоуветливая, и хотя не много по-нашему говорила, но все понимала, и, верно, хотелось ей наш разговор с ее мужем о религии слышать.
Большая зала в доме Дарьялова. В левой стороне ее на небольшом возвышении стоит покрытый
зеленым сукном стол с бумагами, с разными письменными принадлежностями и колокольчиком. Пред столом поставлены два
кресла. По левой стороне, кроме дивана со столом и нескольких
кресел, расставлены рядами стулья.
Оставшись один, Алеша со вниманием стал рассматривать залу, которая очень богато была убрана. Ему показалось, что стены сделаны из мрамора, какой он видел в минеральном кабинете, имеющемся в пансионе. Панели и двери были из чистого золота. В конце залы, под
зеленым балдахином, на возвышенном месте, стояли
кресла из золота. Алеша очень любовался этим убранством, но странным показалось ему, что все было в самом маленьком виде, как будто для небольших кукол.
Еще с горящими от беготни глазами, переводя дыхание, входим в просторный папин кабинет. От абажура
зеленый сумрак в нем. Рассаживаемся по
креслам и диванам. Мама открывает книгу и крестится, девочки вслед за нею тоже крестятся. Мама начинает...
Те же цветы на окнах, два горшка у двери в залу, зеркало с бронзой в стиле империи, стол, покрытый шитой шелками скатерью, другой —
зеленым сукном, весь обложенный книгами, газетами, журналами, крохотное письменное бюро, качающееся
кресло, мебель ситцевая, мягкая, без дерева, какая была в моде до крымской кампании, две картины и на средней стене, в овальной раме, портрет светской красавицы — в платье сороковых годов, с блондами и венком в волосах.
Громадное помещение «общества», находившееся на одной из бесчисленных набережных Петербурга, было уже переполнено массой публики, прослышавшей, что заседание будет бурное. В одной из зал, предназначенной в обыкновенные дня для танцев, стоял громадный стол, или, лучше сказать, несколько приставленных друг к другу столов, покрытых
зеленым сукном; кругом были расставлены стулья, а в середине находилось председательское
кресло.
Эта гостиная была убрана с артистическим беспорядком: на полу лежал великолепный персидский ковер, вокруг стола, покрытого бархатной салфеткой, на котором красовалась изящная фарфоровая лампа, бронзовая спичечница, пепельница и проч., была расположена разнохарактерная мягкая мебель, крытая
зеленым трипом, диван,
кресло, табуреты, chaises longues.
Посреди залы стоял большой стол, покрытый
зеленым сукном, вокруг которого помещалось тринадцать
кресел.
«Еще насмехается, за что же, за что?» — пронеслось в его голове, и он в изнеможении скорее упал, нежели сел в
кресло. Вся кровь прилила ему к голове, перед глазами запрыгали какие-то
зеленые круги. Мысль, что пригласительный билет прислала ему его Талечка — счастливая невеста другого, жгла ему мозг, лишала сознания.
Кабинет представлял из себя довольно обширную, но вместе с тем и чрезвычайно уютную комнату; большой письменный стол стоял в простенке между двумя окнами, закрытыми теперь тяжелыми
зелеными репсовыми драпировками, с правой стороны от входа почти всю стену занимал книжный шкаф, с левой же — большой турецкий диван, крытый тоже
зеленым репсом, остальная мебель состояла из двух маленьких круглых столиков, мягких стульев и
кресел и
кресла перед письменным столом в русском стиле, с дугой вместо спинки.
Перед столом глубокое, мягкое
кресло, на котором
зеленый сафьян уже от времени порыжел.
Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское
кресло, и на
кресле, обложенном вверху снежно-белыми, не смятыми, видимо, только-что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко-зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухова, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно-благородными крупными морщинами на красивом красно-желтом лице.